Андрей Топтунов пришел в «Зенит» летом 2021 года. Прошедший сезон оказался для 19-летнего защитника настоящим испытанием: игра где-то между основой и дублем, аренда в «Новосибирск», отличная игра в Суперлиге, возвращение в Петербург, снова выступление между основной командой и молодежной, победа в «Финале восьми» и золотое окончание сезона в Единой лиге.
В подкасте Андрей рассказывает о своем пути в баскетболе, признается, что чуть было не закончил со спортом, и объясняет, почему не обращает внимание на тех, кто говорит, что Топтунов заиграл только из-за родственных связей с тренером Михаилом Тереховым.
— Андрей, где ты начинал заниматься баскетболом?
— Начинал я в «Тринте», школа №49, в Москве. Моим первым тренером был Андрей Вячеславович Шигин. Я пришел туда то ли в 6, то ли в 7 лет, точно не помню. Начинал заниматься я вообще в 5, иногда ездил в «Тринту», занимался с ребятами, которые были старше меня на год. Дома играл, у меня кольцо висело прямо в квартире. Мячом стучал, соседи были в шоке, но… Все не зря, наверное.
— Интересно, что думают сейчас эти соседи. Знают ли они вообще, что ты играешь?
— Не могу сказать. Но была история года три или четыре назад. Я тренировался дома, это было лето, и тут приходит соседка. Отец открывает дверь, и она говорит: «Слушайте, два года ищем. У нас ребенок маленький, не могли бы вы перестать стучать мячом? Потому что надо отдыхать и спать, и это все мешает». Вот так вот и закончилась моя домашняя баскетбольная карьера.
— Знала бы она… А как ты попал в «Буревестник»? Не самое стандартное развитие карьеры для воспитанника московской академии.
— На тот момент я думал, что надо вообще заканчивать с баскетболом, уходить в учебу, еще куда-то, не продолжать этим заниматься. Но попробовал себя на первенстве ДЮБЛ, мне тогда было 15 лет. Я приехал туда, потренировался, и мы буквально через неделю поехали в Казань на тур. Ну как-то так поиграл… Потом был домашний тур в Ярославле, его я тоже хорошо отыграл. И потом пошло-поехало, и я уже окончательно перебрался [в «Буревестник»]. Короче говоря, если бы не Ярославль, то я бы, пожалуй, закончил бы.
— А почему?
— Как-то так складывалось, наверное, скорее психологический момент. Ведь я еще ребенком был и не понимал каких-то вещей. Не складывались последние соревнования, была травма, из-за которой я не играл первенство России. Комом накапливалось, я попал в психологическую яму и подумал, что пора заканчивать.
Плюс, разные детские тренеры говорили, что маленьким нечего делать в баскетболе, ничего не получится. Я не помню, какого роста я был, но я был очень маленьким, да и физически ничем не отличался. Только если скорость — маленький, юркий. Ну я это все слышал, прогонял через себя и думал: «Ну в что я тут делаю?»
— Как относишься к разговорам, что ты оказался в команде только благодаря Михаилу Терехову? Я спрашивал то же самое Сашу Мальцева, но того тренировал отец, а тебя — хоть и не отец, но все же родственник…
— Отец меня тоже тренировал с 2–3 лет, это была больше акробатика, базовые физические упражнения. Потом года в четыре было дзюдо, я активно боролся, занимался, папа сам дзюдоист в прошлом. А после дзюдо — баскетбол. Но это к слову об отце.
Возвращаясь к теме Михаила Терехова, я действительно оказался в Ярославле благодаря ему, это он меня позвал. Насчет того, что думают об этом люди… ну, если честно, это может грубо будет прозвучать, но мне все равно, потому что я не могу контролировать мысли, доводы, размышления других людей, я не могу ничего с этим сделать. Меня это не беспокоит.
Например, года 2-3 назад я читал комментарии под постами в соцсетях, еще где-то, читал и думал — блин, кто-то так подумал, кто-то сяк. А потом понял, что это лишняя информация и этим не стоит забивать голову. Ну вот как-то так.
Вот ты привел в пример Саню Мальцева. Я его очень хорошо знаю, мы вместе в «Тринте» играли долгое время, и я могу сказать, что ему достается еще больше, чем другим игрокам, и на нем еще больше давления со стороны Андрея Николаевича. А то, что какие-то разговоры бывают, что он по блату играет, ну это бред, действительно. Если игрок хороший, то не важно, его тренер отец или какой-то другой тренер, он все равно хорошо играет.
— Я Михаилу тоже задавал этот вопрос. Вот что он ответил: «С самого начала, с 15-летнего возраста, у него никогда не было никаких послаблений. Я всегда был к нему максимально предвзят и даже морально его душил. У меня такой подход, как у хищника, выживает сильнейший, профессиональный спорт — это такое место, что без инстинктов ты тут не выживешь. И потом, чтобы другим было не повадно и чтобы они не подумали лишнего, я даже иногда специально перегибал палку, показывая, что к нему требования даже выше, чем к остальным. Он изначально был парнем тихим, воспитанным и трудолюбивым, которому всегда доставалось по башке больше всех — но он с честью, достоинством и с улыбкой на лице тренировался, ни разу не пожаловался, не открыл рот». Как ты сам чувствовал себя в таких условиях? Тебе не казалось, что тебе несправедливо достается больше остальных?
— Это, конечно, ощущалось. Но я это все тоже понимал, что так как идут разговоры, что он мой родственник, я сам хотел, чтобы мне больше доставалось, чтобы на меня кричали, давили, давали большую нагрузку, чтобы не было никаких вопросов ко мне. Поэтому все так сложилось, что мы оба осознавали ситуацию, оба делали все, чтобы не выглядело так, что я здесь по блату. Было местами тяжело, душнилово жетское было — словами, нагрузками, упражнениями. Но в целом все хорошо сложилось. Кстати, ни разу не подумал с ним, что пора заканчивать с баскетболом.
Сборная сразу после пневмонии
— В 2019 году ты выступал за сборную России U18 на первенстве Европы. Очень неровное выступление — это то, что я помню. Какие у тебя воспоминания о том турнире?
— Тяжелый был турнир. Не люблю оправдываться, но перед эти турниром я две недели лежал в больнице с пневмонией. Выписался числа 12–13 июля, а стартовали мы в Грецию уже 21 июля. И я выписываюсь, звоню тренеру Вадиму Филатову и говорю: «Так и так, я все, из больницы вышел, что мне делать?» Тренироваться еще нельзя, хотя бы недели две надо взять перерыв, и уже потом приступать к нагрузкам. Дня через три я обратно приехал в расположение сборной, еще принимая антибиотики. Меня взяли, за что я очень благодарен, но было очевидно, что я не получу место в ротации, потому что ребята без меня пахали на сборах месяц–полтора. Комбинаций я абсолютно не знал никаких, быстро что-то там пробежался, что-то выучил. Ну и было понятно, что времени у меня не будет.
— К тому же, ты был один из самых младших в этом составе.
— Ну да, я и еще Антон Карданахишвили был моего возраста, а еще был Миша Билиницкий. Мы втроем были 2002 года. Но это никак не влияло, в принципе.
Но было странное чувство — вроде я в сборной, а вроде и не играю. Минуты не получал, в связи с этим уверенности не было. Но, кстати, в игре с Испанией, в четвертьфинале, где у нас были хорошие шансы, больше всего отыграл за этот турнир по времени, по-моему, минут 20, забил больше всего очков за все игры, по-моему, 13. В целом, игра с испанцами была неплохая, если смотреть на все игры, но могло бы быть и лучше. И мы могли бы лучше сыграть.
В общем, уже нету смысла все это разбирать. А так да, турнир сложился не очень хорошо для меня лично. Но и для сборной, так как 6 место заняли. Мы могли обыграть испанцев, которые в итоге стали чемпионами, и выйти в полуфинал, это означало бы, что мы едем на первенство мира. Хороший международный опыт, можно занести это в актив.
— В последнем матче за 5-6 места вы уступили французам больше 40 очков. Помнишь настроение? Почему такой провал? Расслабились?
— Я помню, что настроя никакого не было. Мне ощущалось, что мы все вышли с опущенными руками и ничего не хотели, хотя в прошлом матче обыграли Литву, довольно тяжелый матч тоже был. Но с французами вышли полностью без настроя. И хочу сказать, что те на две головы сильнее именно в физическом плане, они уже в 18 лет могли спокойно играть по мужикам и ни в чем не уступать — ни в скорости, ни в физике. Реально, очень одаренные ребята. Поэтому нам там наколотили сверху раз 30, наверное, за игру. Бедные наши центровые, да и «маленькие» там не справлялись. Абсолютно не понимаю, как французы проиграли туркам, по-моему, в четвертьфинале. Но очень сильная команда. Ну и мы ничего не показали в целом, заслуженно получили 40 очков за шиворот.
Переход в «Зенит» и аренда в «Новосибирск»
— Переход в «Зенит» — помнишь свои эмоции?
— Да, я был рад, но в то же время понимал, что уже больше ответственность и надо работать лучше, больше. Но это довольно неожиданно случилось, очень смешанные чувства были. Я почти поставил подпись в договоре с другой командой, а тут раз — и вариант с «Зенитом». В целом, особо не раздумывал, решил, что надо попробовать даже хотя бы просто побыть в этой атмосфере, побыть в команде Лиги ВТБ, команде Евролиге, потренироваться с этими игроками.
У нас первые три месяца тренировался Шабазз Напьер, он в НБА имел статистику 11 очков, 5 передач по карьере. То есть, очень сильные игроки, очень сильный тренер. Абсолютно новая система игры для меня игры — в защите, в нападении, очень много разных новых вещей, о которых я не знал. Огромное количество комбинаций, просто огромное, невероятно, я такого никогда не видел, никогда не слышал, около 150–160 комбинаций за сезон, около 20 разных смен защит, это нереальные цифры, очень большое количество. И это все надо запомнить в голове.
Мы стали еще и чемпионами, поэтому вообще не жалею, что выбрал «Зенит». Пусть я почти не играл, но я всегда с ними тренировался, всегда был в центре всего происходящего. Поэтому опыт колоссальный.
— С радостью поехал в аренду в «Новосибирск»?
— Да, я сам попросил агента Вадима Михайлевского, чтобы он пообщался с руководством и спросил, возможно ли. Это был январь, сразу после Нового года я уехал, числа 10-го. Я понимал, что мне необходима все-таки игровая практика, и игровая практика не в молодежной лиге, а в Суперлиге-1. Естественно, меня с радостью забрал Миша Терехов.
Аренда в «Новосибирск» получилась хорошая. Первые две или три игры не особо задались, но я привык к партнерам и потом все нормально пошло, уже имел и хорошую статистику, выбрал ритм. В итоге мы в феврале одержали пять побед из шести или четыре из пяти, что-то такое. Забрались на 6–7 строчку плей-офф, хотя не были в зоне плей-офф изначально. Команда выполнила задачу на сезон, вышла в плей-офф, пусть я там последние две или три игры регулярного сезона не играл, но, когда я уезжал, в целом было понятно, что все, мы попали в плей-офф. И для меня хорошо, и для команды получись хорошо — все были довольны.
— У тебя есть ощущение, что тренировки с лучшими игроками Европы помогли тебе перерасти Суперлигу? 30-очковые перформансы уже не редкость…
— Тяжело сказать. Пусть другие рассуждают, перерос я или нет. Как определить? Никак. А так, конечно, 100% это помогло. Именно тактически побольше стал думать на площадке. Наверное, в этом плане помогло. Но и в целом, когда ты на тренировках защищаешься против Лойда, Бэрона и потом ты выходишь против игроков чуть ниже уровнем, то, конечно, объективно легче. Поэтому да, точно это все сказалось.
— С какими чувствами возвращался в Петербург? Вроде бы уже было обговорено, что аренда продлевается…
— Было очень неожиданно, в целом, я был не готов. Еще вся эта ситуация в мире начинала происходить, все было спонтанно. Но раз вызывают — чемоданы в руки, и поехал. Приехал в хорошем настроении, все были рады, довольны меня видеть. Жизнь спортсмена — она такая: сегодня ты в одном городе, завтра — в другом. Поэтому нужно быть готовым относиться к этому спокойно.
— Ты почти не играл за основу, зато вы выиграли «Финал восьми» молодежной лиги. Как тебе работалось с тренером Учайкиным?
— Нормально, никаких претензий ни у меня к нему, ни у него ко мне не было. Мы вместе выиграли чемпионат, значит, все делали правильно. Он мне доверил какие-то лидерские качества и я ему старался доверять в его тренерских решениях, поэтому было какое-то взаимопонимание. Мы все-таки осознавали, что мы вместе, вместе должны работать, думать и победить. Так и случилось. Поэтому был такой профессионализм с обеих сторон, что привело к победе.
